ИНФОРМАЦИОННО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР СОВЕТА ВЕТЕРАНОВ ВОЙНЫ И ТРУДА САО ГОРОДА МОСКВЫ

Источник: фотоархив Pravda. Ru

Есть большая вероятность того, что Туркмения в скором времени пойдет на тесное сближение с США. Ашхабад уже обратился к Вашингтону с просьбой о помощи в борьбе с ИГИЛ. США же не упустят шанс хорошо обосноваться в мягком подбрюшье России. Об этом эфире Pravda.Ru рассказал политический обозреватель агентства "Спутник" в Вашингтоне Рустем Сафронов.

— Рустем, глава Центрального командования генерал Ллойд Остин сказал, что Соединенные Штаты окажут Туркмении военную помощь в борьбе с ИГИЛ после поступления официального обращения. Как вы считаете, одобрит ли это конгресс?

— Шансы довольно велики. Потому что Соединенные Штаты в условиях кризиса на Украине и укрепления позиций России на евразийском пространстве, будут пытаться найти способы остаться в нашем мягком подбрюшье. А ведь Соединенные Штаты попросили уйти с базы Манас в Киргизии. Они долго использовали ее для логистических операций в Афганистане. Но сейчас они собираются уходить из Афганистана. Вроде как и нужда в базе этой отпала.

— А не является ли здесь игроком Турция? Она оказывает некоторое покровительство талибам? Может быть, Турция стремится надавить на Туркмению, чтобы притянуть ее в свои нефтегазовые проекты?

— Мне такая версия кажется замысловатой и очень опасной, в том числе для Турции. Дело в том, что игра со всякими временными военно-политическими группировками экстремистского толка опасна и непредсказуема для тех, кто пытается их приручить и использовать. События 11 сентября 2001 года хорошо это показали.

Не думаю, что Турция настолько недальновидна, чтобы связываться с этим. А нефтегазовые проекты будут возникать самые разные, будут конкурировать друг с другом, это — неизбежность, никуда от этого не денешься. Не думаю, что военно-политические планы всяких группировок такого рода связаны с проектами газовых труб. Не думаю.

— Почему Туркмения не обратилась к России?

— Дело в том, что еще со времен Ниязова Туркменистан очень дистанцировался от России и максимально закрылся. Потому Россия оказывала прогрессивное, демократическое влияние. При всех авторитарных тенденциях, которые есть в России, это абсолютно несравнимо с поистине диктаторским режимом, который был при Ниязове.

Бердымухамедов эту схему правления унаследовал, хотя какие-то вещи немного смягчил. При развитии контактов не только российской власти, но и общественности, в том числе диссидентам, проще было бы влиять на Туркменистан.

Это могло бы каким-то образом дестабилизировать режим. Проще иметь дело с американцами, которые находятся далеко и не смогут так сильно влиять на демократизацию. А если просить Кремль, то там могут сказать: у вас дела с правами человека очень неблагополучно обстоят, у вас люди по политическим мотивам в застенках находятся, в том числе российские граждане.

Некоторых людей, которые по заговору 2002 года ноябрьскому проходят, никогда не видели ни живыми, ни мертвыми, после того как бросили в тюрьму. А Соединенные Штаты очень прагматичны.

Хотя в Туркмении русскоязычного населения практически не осталось. Почти все давно уехали. Но, видимо, туркменская власть считает, что они могут использоваться для какого-то вмешательства под предлогом их защиты. Могут быть опасения, что в Евразийский союз их потащат силой, а они привыкли уже за эти годы править самостоятельно, безнаказанно, сами устанавливать внешнеполитические связи. А вдруг придется считаться с геополитическими интересами России.

Наши страны близко, но общей границы нет, поэтому можно продолжать править, как заблагорассудится, ни на кого не обращая внимания. Так они могли рассуждать.

Хотя, конечно, с точки зрения логики, было бы лучше и эффективней обратиться к России. Есть уже опыт совместной охраны границы. Так было до 1999 года. Есть все карты, данные, наши разведслужбы обладают необходимой информацией. Это было бы очень удобно.

Есть опыт введения и вывода войск из Афганистана в Туркмению. А они не обращаются. Значит, это какая-то геополитика, опасения, желание сохранять многовекторность в политике, не попадать в зависимость от Кремля. Иметь какой-то там дополнительный рычаг.

— Но Россия никогда не предъявляет претензии к режимам в плане их демократичности. Если это выбранный президент, то Россия говорит: да, мы уважаем выбор народа.

— А зря. Может быть, надо было бы предъявлять.

— Американцы, наоборот, объявляют режимы диктаторскими, в том числе критикуют за это Туркмению, но охотно с ними сотрудничают.

— У них это чисто инструментально, вы же понимаете. В Туркмении существует практика, что у чиновников проверяют родословную аж до седьмого колена, чтобы он был истинным туркменом — истинным арийцем местным. Такой практики больше нигде в мире нет.

Единственная страна, которая делала замечания Туркменистану по этому поводу, — как раз Соединенные Штаты. Они говорили, что это недопустимо. Туркмены, я думаю, просто играют, разыгрывают такую карту, создают противовес определенный. Может быть, они рассчитывают, что, не желая усиления американского присутствия, Россия предложит им какие-то дополнительные льготы, хорошие возможности и так далее.

Туркмения хочет разорвать зависимость от "Газпрома", от российской газотранспортной системы и самой выходить на внешние рынки.Недавно появилась возможность, и они начали поставлять газ в Китай. Конечно же, они хотели бы продавать газ и в Европу, на Запад. А для этого нужна легализация режима. Надо заручится определенной политической поддержкой.

Реформы, которые стал в последнее время проводить Бердымухамедов, тоже направлены на то, чтобы их признали в западном сообществе. В Туркмении с середины июля будет разрешена некоторая свобода, собрания и демонстрации. Это свидетельствует, что по крайней мере благоприятный фасад для своего режима Бердымухамедов стремится создать.

Делается это как раз для того, чтобы получить возможность дружить с западными государствами и продавать туда свои природные богатства.

— Насколько серьезно американцы могут войти туда?

— Это зависит от Туркмении, насколько серьезно они этого хотят. Если это не блеф, чтобы заполучить какие преференции со стороны России, а они действительно рассчитывают на долгосрочное сотрудничество, то конечно, Соединенные Штаты будут стремиться закрепиться там по максимуму. Если будет возможность, они создадут там какую-то базу, логистический центр или что-то еще.

Если прислать там 10 бронетранспортеров или что-то в этом духе, это не поменяет ситуацию. Если заниматься серьезно, надо создавать линию обороны там, консультировать людей, готовить их, обучать, предоставлять современные технические средства. Надо посылать сотрудников на стажировку в Соединенные Штаты и так далее. Это сулит занятость и финансирование в этом проекте людям из Пентагона и из других всяких агентств. Всем там будет хорошо от этого.

Соединенные Штаты очень любят делать такие вещи на безвозмездной основе. Очень много политических проектов осуществляется Соединенными Штатами бесплатно или на очень льготных условиях. Чем и сильны Соединенные Штаты. Они предлагают людям в других странах преференции, свои университеты, стажировки.

Все это — бесплатно, всевозможные фонды для этого существуют. Таким образом готовятся сторонники американского образа жизни, они являются союзниками Соединенных Штатов по всему миру. А если все переводить на деньги и думать, как бы с какой страны слупить побольше, построив чего-то там, отношения не будут особенно теплыми.

— Мы потеряли Туркмению и другие бывшие республики Средней Азии?

— Отношение к Средней Азии в России было долгое время просто безразличное. Это заслуживает очень серьезной критики. Занятая идеями интеграции с Западом, наша элита совершенно забросила те места, где нас любят и ценят, где мы по-настоящему сильны и востребованы. У нас все мечтали о безвизовых вояжах в Европу, хотели быть такими же, как они.

Но в западном мире на Россию и на Восточную Европу смотрят свысока. Для них это люди второго мира. Может быть, сейчас происходит какое-то отрезвление в связи с событиями на Украине. Вот украинцы до сих пор находятся в этой слепой уверенности, с которой пошли на Майдан, что вот-вот они сольются в трогательном экстазе с Европой.

Мы не занимались Средней Азией. Было высокомерное отношение. Считалось, что они и так к нам приползут, потому что от нас зависят. На самом деле там очень большие резервы: человеческие, культурные, геополитические. Там нас любят и ждут.

Печально, что совместными усилиями, как русских националистов, так и русских западников, в сознание был внедрен миф, что погнали русских из Средней Азии. Это все неправда. Там никогда не было никаких массовых гонений на людей по национальному признаку и тому подобных вещей. Не было никогда таких массовых настроений ни в одной среднеазиатской республике. И не было никогда геноцида в отношении русских.

Бывало, что русские становились жертвами каких-то конфликтов, но это носило общегражданский характер, как в Таджикистане. Я считаю, что мы теряем не только Туркмению, но и вообще всю Среднюю Азию. Нужен серьезный поворот в эту сторону, евразийский вектор и целенаправленная политика.

Она должна быть еще более интернационалистской, чем она есть. У нас схожие политические системы, много похожего. Как раз на этих общих принципах нужно воссоздавать общее пространство, создавать конфедератив. Но для этого нужны серьезные государственные усилия.